Последний плацдарм

Сегодня любое более или менее значимое политическое действие в любой точке страны закономерно рассматривается как имеющее прямое или косвенное отношение к выборам в Государственную Думу Федерального Собрания Российской Федерации. Такое обостренное восприятие выборов политической элитой связано со многими факторами, но наиболее важным является один — перед политической элитой остро стоит вопрос ее собственного выживания. Политическая элита не может существовать вне политического процесса, она всеми своими «структурными единицами» должна участвовать, интриговать, агитировать, вступать в коалиции, лоббировать, устанавливать, определять, организовывать и влиять. Но на протяжении последних трех лет политическую элиту медленно, но верно всего этого лишали, концентрируя политику в «центре», сужая «поле свободы» для большинства элитных групп, оставляя их, таким образом, без питательной среды.

Выборы в Госдуму не только один из последних политических плацдармов, но и индикатор дальнейшего развития политического процесса, а потому ему, а не выборам Президента Российской Федерации, исход которых уже давно предопределен, основное внимание. Сценарии именно этих выборов просчитываются наиболее тщательно всеми заинтересованными акторами. Пока в них еще много неизвестных, но практически весь перечень основных действующих лиц уже анонсирован, приблизительно известны их ресурсы, уже можно говорить об истории и характерах основных персонажей, а потому право на некоторые прогнозы получили не только «люди политического закулисья», но и представители независимой аналитики.

Прежде всего, необходимо признать, что партии и блоки, на которые властью будет сделана ставка, получат такой административный ресурс и такие преференции в СМИ, что смогут централизованно устанавливать выгодную для себя повестку выборов. Соответственно другим участникам избирательного процесса часто придется работать на чужом поле и с чужими темами. Едва ли оппоненты «партий власти» смогут найти настолько выигрышную тему, которая могла бы «перебить» повестку, задаваемую основными электронными СМИ в интересах основных игроков.

Основным игроком на электоральном поле пока является «Единая Россия». С одной стороны, партия имеет все ресурсы для того, чтобы взять до 35–40 процентов голосов, но с другой ее последние достижения на региональных и муниципальных выборах, мягко говоря, не впечатляют. Остро стоят кадровые и технологические проблемы. В ряде регионов обостряются проблемы взаимодействия между различными уровнями партийной структуры (федеральный — региональный – муниципальный), между собственно партийным руководством и группами, представленными в региональных легислатурах. В этих условиях партии уже сегодня приходится доказывать свою перспективность, блокируя все разговоры о возможности и перспективности создания дублирующей партийной структуры. Зеркально копируя ситуацию с В. Путиным, «Единой России» выгодно разыгрывать карту безальтернативности. При абсолютном доминировании в СМИ и административном блокировании финансовых потоков к конкурентам безальтернативность естественным образом приведет к снижению явки, но и к улучшению результата.

При этом нужно учитывать, что безальтернативность предполагает стратегическую беспрограммность и безидеологичность. Точно также, как безальтернативность В. Путина предполагает уже президентскую публичную «нестратегичность». Точнее, электоральная (тактическая) программа «Единой России» может быть представлена всего лишь как «программа В. Путина» (на самом деле публично отсутствующая) и совпадать вплоть до деталей с программой конкретных действий Президента и правительства на определенный период, а идеологическая позиция описывается одним словом «стабильность». Не более, но и не менее.

Критика Правительства со стороны «Единой России» как партии власти смотрелась бы странно, партия ограничена в своих электоральных стратегиях, в политическом маневре она связана буквально по рукам и ногам. Место «Единой России» в ложе партии власти. Иного не дано. Именно поэтому попытка единороссов в ряде регионов позиционироваться как партии защиты социальных интересов, как партии, защищающей интересы бюджетников, на самом деле является всего лишь технологическим мероприятием, попыткой выступить в роли электорального «пылесоса», собирая голоса во всех традиционно выделяемых стратах (1% от спортсменов, 2% от инвалидов, 3% от бюджетников, 4% от военных и т.д.). Деятельность «Единой России» не имеет стратегической составляющей, она обращена к тактике, к тактическому реагированию. При относительно равном доступе к СМИ такая технология бьется «на раз», но при контроле за СМИ может принести эффект.

Заметим также, что отсутствие идеологической и программной позиции у «Единой России», ее политическая всеядность, стремление работать со всеми одновременно, не позволяют конкурирующим партиям и блокам позиционироваться по отношению к «партии власти».

В интересах «Единой России» абсолютно «прозрачная» ситуация, в которой у избирателя не остается иного выбора, кроме как голосовать за власть, за «партию В. Путина». Именно поэтому все привнесенные факторы (например, в виде совмещенных выборов) играют на руку отнюдь не «Единой России», ибо создают ситуацию неоднозначности, предполагают договоренности, политическую игру, альянсы, возможность выбора и т.п. Заметим в этой связи, что, например, позицию фракции «Единства и Отечества» в Областной Думе Законодательного Собрания Свердловской области, стремящейся добиться совмещения выборов Губернатора Свердловской области с выборами депутатов Государственной Думы, с точки зрения всей партии иначе как антипартийной и недальновидной назвать просто нельзя.

Коммунистическая партия Российской Федерации оказалась в очень любопытной ситуации. В силу того, что дуалистический сценарий выборов (партия власти против коммунистов и коммунизма) едва ли может быть успешным, коммунисты оказались предоставлены сами себе. Сегодня борьба против КПРФ может привести в большинстве случае к стабилизации и даже росту популярности партии. Более того, КПРФ на выборах в декабре не будет ограничена жесткими идеологическими рамками. Партия вполне может использовать и иные идеи, вплоть до либеральных. И это, как показывают результаты, например, выборов в Красноярском крае, может принести успех. Партия имеет возможность даже для демократического позиционирования: только КПРФ может защитить демократию от централизации, ибо только КПРФ способна получить в Госдуме блокирующий пакет голосов.

При интенсивной и технологичной работе в регионах КПРФ может поднять свой результат даже до 30 процентов. Другое дело, что руководство КПРФ едва ли способно изменить декларируемую идеологическую позицию, сменить лидеров, привлечь значительные финансовые ресурсы и технологично отработать в регионах.

Опасность успешного выступления КПРФ вполне осознается, а потому дружба бизнеса с КПРФ, основанная на прагматическом расчете, в декабре 2003 г. едва ли будет приветствоваться. Однозначно, что КПРФ не получит в свое распоряжение центральные и региональные СМ И. Кроме того, против КПРФ будет применяться уже ставшая традиционной технология «растяжки» голосов. Наверняка будут поощряться партии-дублеры, работающие на одном с КПРФ электоральном поле.

Конкурировать с КПРФ за протестный электорат смогут Партия возрождения России, Партия жизни и иные, более слабые и менее известные партии и блоки, использующие социально-патерналистскую фразеологию. Основные технологические проблемы этой группы партий — низкое электабилити (уверенность избирателей в победе этих партий) и невозможность внятного позиционирования. Кроме того, все партии этой группы, имеющие «провластную» ориентацию, должны в своей деятельности соблюдать известный технологический баланс между интенсивностью работы и влиянием на повестку выборов. Другими словами, техничный отбор голосов у КПРФ не должен привести к установлению социальной повестки, ибо всегда есть опасность, что своей активной работой эти партии будут собирать голоса не себе, а той же КПРФ.

Естественно, что эти партии ограничены в критике правительства и, тем более, Президента Российской Федерации. Естественно также, что они ограничены в критике КПРФ, ибо могут способствовать росту ее популярности. Наконец, все эти партии не заинтересованы в «прозрачности» ситуации. Их перспективы именно в неоднозначности, в совмещении выборов, в выдвижении везде и всюду своих кандидатов и т.д.

По большому счету основным стратегическим противником этих партий являются не коммунисты, а партии и блоки, претендующие на роль основного спарринг-партнера для «Единой России». В том случае, если технологический сценарий будет предполагать выдвижение и поддержку двух крупных партийных структур («Единая Россия» и основной оппонент), то федеральных перспектив у этих партий других лидеров не будет. Они будут отправлены на переработку и канут в небытие как использованный и пришедший в негодность инструмент. Это очевидно, в частности для Союза правых сил, лидеры которого сознательно стремятся вступить в электоральную конфронтацию с Г. Селезневым, не допустив его избрания по одномандатному округу.

Союз правых сил вполне способен претендовать на роль спарринг-партнера «Единой России» и открыто добивается этого. Ресурсы всех видов у СПС существуют, но привести их в действие лидеры СПС смогут лишь тогда, когда получат отмашку из Кремля, ибо эти ресурсы практически абсолютно Кремлем и контролируются.

СПС уже сейчас находится в точке напряженности политического пространства. Союз вынужден бороться за роль спарринг-партнера, стараться нейтрализовать других претендентов на эту почетную роль, контролировать действия «Яблока», мягко дистанцироваться от правительственного курса, предлагать передовые реформаторские идеи, формулировать модернизационные вызовы «партии власти» и т.д. С одной стороны, все это создает дополнительные сложности, с другой, позволяет держаться в политическом тонусе.

Стратегически для СПС выгодна «прозрачная» ситуация, как и «Единой России», и невыгодно все, что создает неоднозначность и впечатление политического хаоса. Шансы на преодоление заградительного барьера у СПС вполне приличные, а при административной поддержке абсолютные, а вероятный процент голосов возрастает до 10–12. Коалиция с «Яблоком» выгодна СПС только на условиях самого СП С. Главная технологическая проблема партии — работа в регионах. А региональные организации у СПС в большинстве случаев откровенно слабы.

«Яблоко» на фоне СПС выглядит весьма бледно. Уроки прошлого, судя по всему, партии впрок не пошли, грамотно позиционироваться партия так и не научилась. Все заявления лидеров партии о «социальном либерализме» нельзя расценивать иначе, как стремление быть «хорошими для всех»: и для бедных, и для богатых, и для безработных, и для предпринимателей, и для молодых, и для старых, и для красных, и для белых. Результат известен. Неумение принимать принципиальные решения всегда ведет к поражению.

У «Яблока» всегда было плохо с технологиями, но шанс у партии есть, и его наличие связано с принципиальной, «интеллигентской» оппозиционностью любому режиму. На выборах партии исключительно выгоден демократический альянс в условиях «непрозрачной» ситуации. При этом, в названии потенциального блока обязательно должно присутствовать название «Яблоко», ибо только тогда блок сможет, с одной стороны, опираться на известный бренд, приносящий 3-4 % голосов, а с другой развиваться за счет новых привнесенных демократических и объединительных, аккумулирующих смыслов. Альянс усиливает «Яблоко» более, чем любую другую партию, снимая даже весь негатив, связанный с имиджем Г. Явлинского.

При этом нужно заметить, что «демократическая фразеология» технологически будет играть до тех пор, пока «партии власти» или коммунисты не будут ее использовать. В этом случае удвоение, утроение, умножение темы будет убивать, обессмысливать саму тему.

Народная партия Российской Федерации пока имеет лишь одну тему для позиционирования: региональные интересы и региональный (местный) патриотизм. Эта тема органична для партии потому, что значительная часть «депутатов-одномандатников» принадлежит именно этой партии, и через них работая в регионах, партия сможет, не устанавливая повестки «центр — регион», которая исключительно не выгодна центру, получить необходимые голоса. Правда, перейти планку в 5% НПРФ сможет лишь при поддержке части губернаторов, которых «отдадут» в распоряжение партийного руководства. Очевидно, что при таком сценарии НПРФ территориально будет ориентирована на «красные» и оппозиционные регионы.

В отличие от многих партий у Либерально-демократической партии России нет проблем ни с позиционированием, ни с лидером, ни с программой. В. Жириновскому достаточно лишь «чужими устами» сказать, что Госдума без Владимира Вольфовича потеряет 50% всей привлекательности в ее имидже, и необходимые ему 5% придут на выборы голосовать за продолжение политического шоу. Лозунг партии прост — «Жириновский должен быть в Думе!». И выдумывать больше ничего не надо. Проблемы ЛДПР — проникновение «в телевизор» и физическая выносливость лидера, которому нужно успеть написать несколько книг, выступить во всех шоу на всех каналах и не по разу посетить большинство регионов.

Корпоративные партии и блоки, ориентированные на отдельные социальные и электоральные слои, могут выступить успешно лишь в случае отсутствия у партий власти политических альтернатив и слабой напряженности политической борьбы, а потому заинтересованы в «прозрачной» ситуации. Если же политическая составляющая электоральной борьбы будет доминировать, то электорат однозначно не будет самоопределяться по корпоративным признакам, и корпоративные партии останутся ни с чем. Пока наибольшие шансы из всех корпоративных партий и потенциальных блоков имеет Партия пенсионеров, чей электорат является самым мобилизованным.

Небольшие партии рассчитывают не столько на победу, сколько на некоторую засветку и дальнейшее участие в региональной политике, ибо их коалиционный (блоковый) потенциал, усиленный местными политическими лидерами, вполне может превосходить ведущие партии, определяющие тип и характер федеральной партийной системы. Именно поэтому наиболее дальновидные руководители небольших партий будут наращивать ресурсы и влияние не во всех регионах, а лишь в наиболее перспективных с точки зрения дальнейшей партийной стратегии.

В интересах всех небольших партий максимальный политический хаос, совмещение всех выборов, применение запрещенных технологий и т.п., ибо даже маленькую политическую рыбку проще ловить в мутной воде.

Перспективы второй партии власти связаны, во-первых, с лоббистскими возможностями лидеров «Единой России» и, во-вторых, с успехами «Единой России» в построении эффективной структуры в оставшийся до выборов период. Пока сбрасывать со счетов этот сценарий нельзя. Если «Единая Россия» будет множить свои провалы, то ей на смену придет новый «медведь» с новыми лидерами, которые органично и демократично проведут политическую чистку федерального олимпа, в том числе на вершине правительственной власти. Возникновение второй партии власти, конечно, потребует проведения ряда достаточно сложных мероприятий, направленных на деприватизацию В. Путина, политический разворот СМИ, административную переориентацию губернаторов, которые, заметим, в ряде случаев будут рады «сделать козу» единороссам, и т.п.

Таким образом, основные сценарии можно свести к следующим.

Первый. «Единая Россия» выступает как единственная партия власти, а все остальные действующие лица сдвигаются на периферию политического пространства, играя роль политического фона. Территориальной опорой партии станут не либеральные регионы, а регионы авторитарные, вотчинные и регионы «красного пояса», т.е. регионы, в которых сосредоточен электорат, голосующий за власть. Все остальные партии будут толкаться на краю, пытаясь получить хоть что-то, но тем самым будут только мешать друг другу, оттеняя «величие и значимость» «Единой России». Основная опасность этого сценария — повышение результативности КПРФ, а потому некоторые ресурсы будут выделены Партии возрождения России и НПРФ.

Ситуация в этом случае будет складываться предельно однозначная, «прозрачная», свободы политического маневра не будет, а конкурентная политика сделает еще один шаг к исчезновению.

Второй. «Единая Россия» получает контролируемых оппонентов в виде СПС и НПРФ, первый из которых выполняет роль идеологического противовеса, а второй — регионального. КПРФ в этом случае берет свое, СПС и НПРФ все, что сумеют, а «Единая Россия» основной массив послушного электората.

Ситуация становится менее однозначной: шансы у КПРФ на повышение своего рейтинга снижаются, шансы у небольших партий несколько возрастают. Понятно, что в рамках данного сценария возможны варианты, связанные с изменением набора контролируемых оппонентов.

Третий. «Единая Россия» не оправдывает надежд, а потому создается новая партия власти в форме некоего нового блока. В последний месяц под этот блок собирается максимум ресурсов. В результате суммарный результат двух партий власти значительно превосходит результат коммунистов, коммунисты берут свое, в качестве «страдающих» оказываются СПС, НПРФ и потенциальный демократический альянс «имени Г. Явлинского».

Ситуация становится еще менее однозначной, но шансы небольших партий меняются незначительно, их электорат уходит к новичкам. О формировании стабильной партийной системы можно забыть до нового электорального цикла.

Четвертый. «Единая Россия» оказывается не в состоянии контролировать электоральное пространство, второй партии власти не создается. Все берут свой электорат. Преференции получают проправительственные партии: СПС, НПРФ и др. Все зависит от технологичности в работе.

Ситуация однозначно становится неоднозначной. Небольшие партии получают некоторые шансы на преодоление заградительного барьера. Особенно возрастают шансы у НПРФ, демократического альянса во главе с «Яблоком», Партии возрождения России и Партии Пенсионеров.

Что касается перспектив становления устойчивой партийной системы, то они связаны главным образом с первым («Единая Россия» — КПРФ») и со вторым (СПС — «Единая Россия» + НПРФ — КПРФ) сценариями. Причем, второй сценарий, хотя и является более сложным в реализации, выглядит интереснее, перспективнее и, основное, демократичнее.