Вызывает антирес ваш издательский процесс…

Когда за спиной долгие многотрудные недели предвыборной кампании, творческая часть штаба устаёт и исписывается. Слабые духом специалисты, не имеющие обтёсанной в боях закалки, начинают «гнать порожняк», подменяя драйв творчества, свободного от границ и условностей, ремесленничеством и шаблонностью. Наивные, они не понимают тонкости и чистоты момента. Плодом их труда являются серые по цвету и содержанию газетки, полные рецептов садоводам и глубокомысленных анализов, читать которые соберётся лишь самый незанятый пенсионер. Дорога этим газеткам обычно из почтовых ящиков лежит прямо в урны. Иногда заботливые агитаторы, предвосхищая будущее, сокращают этот славный боевой путь, выкидывая из него почтовые ящики как лишнее слабое звено.

В своё время я описал надёжную технологию создания таких газет без особенных затрат ума.

Но это не наш метод и порочный путь! Расскажу о том, как строится путь праведный, где полёт свободной мысли, отточенной как стрела лучника, пронзает сердца избирателей неумолимо и верно. Приоткрою завесу тайны над созданием Правильной Творческой Атмосферы.

Декабрь 2003 г. выдался, как обычно, снежным, трудным и судьбоносным. В телевизорах и почтовых ящиках кипела предвыборная борьба за свежеосвобождающиеся посты в ГосДуме, с трудом вклиниваясь в умы граждан, озабоченных раскройкой предновогоднего семейного бюджета. Галлоны brents'а и банки пива дорожали в строгой взаимокорреляции, фонари на улицах светились больше как обещание счастья в новом году, и посреди всего этого безобразия на большом пустыре в центре большого спального района южноуральской столицы возвышалось Здание Предвыборного Штаба.

Нет, конечно, весь дом под штаб нам никто не отдавал — там был проектный институт отечественного автопрома, чудеса отраслевой модернизации в котором постепенно высвобождали в здании коридор за коридором. Когда там на одном из этажей поселились мы, здание больше напоминало родовой замок Баскервиллей. Фамильные портреты на стенах там заменяли стенды графиков роста и доски почёта с лицами, исполненными столь же важного выражения «Я Гляжу В Вечность». По тёмным коридорам гуляли сквозняки, от промёрзших лестниц пахло сырым бетоном, двери опечатанных офисов жалобно скрипели в спины проходящим. Атмосфера, словом, была самая творческая.

Этажом ниже теплился бурной продажной жизнью офис торговой сети «Шестёрочка», ни вечера не обходившийся без корпоративных праздников. Создавалось впечатление, что иллюзией нескончаемого фестиваля они пытались заглушить страх бытия в полумёртвом здании. Разносившиеся вокруг запахи и звуки наводили на мысль о шаманском ритуале на привлечение высоких показателей продаж, ритуале упорном, длящемся долго и с жертвоприношениями. Несколько раз за открывашкой к нам заходили шестёркинские девушки-менеджеры, были очень испуганно-милы, но в длинные разговоры не вступали. Вероятно, мы, почти круглосуточно заседавшие в трёх больших комнатах с предбанником, набитых гудящей техникой, опутанной проводами, казались им шаманами более высокого уровня или вообще духами этого места.

Впрочем, было отчего испугаться. Не скованные рамками корпоративных условностей, мы за два дня превратили предбанник не то в кухню, не то в пиршественный зал, причём, в состоянии «ближе к концу». Всяк входящий в наш штаб немедленно оставлял всякую надежду, только увидев длинные ряды полных и пустых бутылок, тарелок, пакетов и пластиковых стаканчиков. Потом, если карма пришедшего была особенно тяжела, на него выскакивал верстальщик Вова. В этот непростой момент действительно было впору подумать о духе местности, разгневанном непрошенностью путника-чужака.

Дело в том, что Вова представлял собой душераздирающее для неподготовленного человека зрелище. С лицом, напоминающим Шурика из комедий Гайдая, той же комплекцией, такой же полувсклокоченной причёской и очками, Вова обладал быстрым челябинским говором и густозаросшей волосатой грудью. Про грудь было догадаться несложно. Про неё знали все. Причина была простая — её все видели. Вова органически не мог верстать газеты и листовки, не будучи при этом голым по пояс.

Я не знаю, служил ли он, но в случае положительного ответа легко бы предположил, что это привычка отважно встречать грудью трудности и лишения физзарядки, перешедшая на всю остальную жизнь.

Если визитёра не отсекало это зрелище и у него обнаруживались стальные нервы, он высказывался, зачем пришёл, выслушивал Вовину скороговорку, поворачивал голову вслед взмаху его руки и шёл в следующую комнату. Там первым делом он видел стол, на столе большой компьютер и ещё больший монитор, арабскую вязь проводов и под столом — наглые чёрные пляжные тапки, надетые на босую ногу. То есть на две. Дело в том, что я решил: в столице Южного Урала должно быть теплее, чем в столице Среднего Урала, просто по определению, а потому взял с собой тапки и с переобувания в них начинал каждый новый день, внося свою скромную лепту в дух творческого разврата.

Если тапки не отвращали посетителя от преследования цели, следующим делом он обнаруживал за соседним столом небритую рыжую немецкую физиономию Макса, лучащуюся просто гестаповским ледяным арийским гостеприимством и наводящую одним своим видом гостя на генетическую память о том, что он хотя и пришёл к творческим интеллигентным людям, но вообще-то находится поздним вечером на окраине сурового рабочего Челябинска.

Если в карме пришедшего находились хоть какие-то светлые тона, ему везло застать в комнате и двух девчат, бойко перерывающих тысячи тонн интернетной руды в поисках крупиц исходников. Исходники, они же фактология, шли далее по конвейеру, воплощаясь в глубокомудрую аналитику на газетных полосах, а девушки время от времени устраивали сбой в плавном движении производственной ленты, отвлекаясь на устройство Личной Судьбы по аське и телефону. Их тонкие духи привносили в комнату неповторимую нотку гламура и декаданса.

А дальше незадачливая карма гостя наносила последний Смертельный Удар. Ведь приходил он, как правило, к руководителю кампании по Важному Делу, коего руководителя в офисе в 99 случаях из ста не оказывалось. Возникая в непредсказуемое время, ставя задачи на ближайшие два дня, Игорёха регулярно пропадал, минимум, дня на четыре, и большинству визитёров приходилось уходить несолоно хлебавши.

Одно из его появлений, впрочем, оказалось весьма феерическим. Материализовавшись в офисе с сияющей улыбкой, он шлёпнул по столу фотографией с подписями и печатями, а также диском с тем же самым, но в электронном виде.

— Администрация президента дала добро на публикацию в газете фотки Путина с Кандидатом! — гордо объявил он.

Несколько взьерошенных голов и одна голая грудь склонились над столом, и вздох разочарования пронёсся над Согласованной Фотографией. На первый взгляд, всё было путём. Кандидат деловито шёл меж цехами завода, где работал антикризисным топ-менеджером, и уверенным жестом показывал в сторону светлого будущего. Рядом шёл Владимир Владимирович и внимательно слушал. На соответствующем расстоянии сзади перемещалась в пространстве Солидная Свита. Но коварный удар судьбы заключался в том, что смотрел президент совсем не туда, куда указывал Кандидат. С злополучной иллюстрации отчётливо веяло духом несогласия и даже какого-то вольнодумия.

— Фигня-война! — нарушил тишину Вовка, и по его виду было понятно, что он сейчас засучил бы рукава, если б они на нём были. — Отфотошопим!

Через полчаса несколько сотен светлых и тёмных пикселей поменялись местами, и на свежесвёрстанной иллюстрированной первой полосе наступила полная гармония Жеста и Взгляда. Сразу было понятно, что у путинского призыва слово не расходится с делом, а прицел на планов громадьё — с руководящим одобрением.

Мы с Максом перевели дух и радостно отправились в близлежащий магазин «Губернский» подготовиться к празднованию трудовой победы. В магазине нас тоже встречали как героев — но не потому, что уже узнали о победе Фотошопа над косной материей, а просто потому, что мы плавно и методично в течение месяца делали этому магазину квартальный план по красному столовому вину.

Это достижение, кстати, тоже оставило свой след в истории. Пару лет спустя, когда я опять ездил к какому-то челябинскому заказчику, мы с Максом отправились закупиться в ближайший к его дому магазин. — Здравствуйте, мальчики! — радостно встретила нас свобода у входа продавщица за прилавком, сияя так, что мы испугались, что попали на Месячник Вежливости в Продовольственных Магазинах. И, видя наше смущённо-подозрительное недоумение, пояснила: — А я вас помню, я два года назад в «Губернском» на Северке работала, вы к нам за вином приходили!

"Сик глориа мунди нифига не транзит", подумали мы и со вздохом полезли за кошельками.